География Китая

Новобрачным от счастья не уйти

По традиционным китайским представлениям, жизненный путь человека определяется в миг его появления на свет. Дальше нужно лишь безошибочно и чутко следовать природе. Помочь в этом в старые времена была призвана особая «каста» прорицателей-геомантов. Они помогали познать индивидуальное предназначение, а также разобраться в своде многочисленных ритуалов и законов, исполняя которые китаец мог достойно вписать свое имя в историю рода. С консультации у такого «специалиста» и начиналось сватовство. Первым делом составлялся гороскоп — по времени и месту рождения. Уже на этой стадии определялось, какие невеста и жених лучше всего подойдут друг другу. Или — очерчивался круг возможных вариантов.

Возвращение к обычаям предков пришло в современный Китай от зарубежных соотечественников. Они первыми возродили старинную свадебную церемонию. Эти молодые поженились в Сингапуре

Например, гармоническими считались такие сочетания стихий в гороскопах, при которых знаки жены не подавляют мужниных, а подпитывают их: хороши союзы металл—вода, вода—дерево, огонь—земля, земля—металл. А металл—дерево, дерево—земля, вода—огонь, огонь—металл — напротив, неблагоприятны. Если девушка родилась под огненным знаком, а мужчина — «под деревом», то об их союзе не стоило даже думать: жена погубит мужа. Вот если наоборот — «наука» сулила многочисленное потомство и «солнечное тепло, согревающее плодоносную персиковую ветвь».

После прорицателей к сложному процессу подключались профессиональные сваты. Эти люди вели своеобразные «базы данных» на молодых людей обоего пола в своей округе. Более того, если родители юноши не обращались к ним, когда тому исполнялось лет четырнадцать, они сами являлись в дом к потенциальным клиентам. Тут уж деваться было некуда. После кропотливого перебора кандидатур в жилище невесты отправлялся специальный посланец от семьи жениха (на севере Китая, как правило, мужчина, а на юге — женщина) со свадебным предложением, написанным на бумаге праздничного красного цвета золотой тушью.

Принимать или отвергать его с первого раза считалось неприличным. Сваты неоднократно «ритуально» посещали оба дома — «уговаривали»…

Но вот положительное решение принято. Семьи молодых обменялись брачными поручениями с рисованными драконами и фениксами вместо «вензелей». Родня жениха уже послала невестиной подарки: парные украшения — серьги, браслеты, отрезы богатой материи, четное число платьев или меховых накидок, а также провизию: четыре бараньи ноги, несколько пар гусей и уток, выпеченные из теста фигурки кроликов и крольчих (со всеми подробностями!), уток-мандаринок, сладости. Родственники невесты приняли около половины всего этого, а остальное отправили назад, присовокупив ответные подарки — письменные принадлежности, одежду, обувь.

Теперь без пяти минут супругам предстоит впервые встретиться на заключении брачного договора — скорее всего, на «территории» невесты. После этого дороги назад не будет: этот документ имел в Китае такую силу, что даже смерть одного из просватанных не могла воспрепятствовать свадьбе, день для которой опять-таки определялся (примерно за месяц) с помощью гадания. Круг замыкается...

Кто жену берет, а кто родной дом покидает

Китайский глагол, означающий «жениться», буквально переводится как «взять жену», а «выйти замуж» — «покинуть [родную] семью». Такова суть брака в дальневосточном понимании — жена переходит в дом мужа. Вся ее дальнейшая жизнь и судьба связаны отныне только с ним. Именно поэтому за дочерьми никогда не давали в приданое землю (ей надлежит оставаться «при своем роде»), а только мебель, украшения, хозяйственную утварь, деньги.

Все это богатство готовилось для передачи новым владельцам непосредственно к тому утру, когда робкая юница в головном уборе, имитирующем гобуяо императрицы, с лицом, плотно укрытым за жемчужными нитями, входила в богато разукрашенный паланкин. За родным порогом отец запирал его, и под вой дудок и взрывы петард красочная процессия направлялась к месту назначения — по самым людным и широким улицам. За праздничными носилками в раскрытых сундуках несли то самое приданое, а сопровождающие глашатаи громко читали полный его перечень, не забывая напоминать публике имя новобрачной и превозносить заслуги ее предков… А если, по воле небес, несчастной девушке случалось умереть до свадьбы, в паланкине несли табличку с ее именем. Обряд же женитьбы наскоро совершался еще до погребального, чтобы этот последний можно было устроить на родовом кладбище мужа.

Но довольно о печальном. По прибытии процессии в дом жениха «действо» как бы повторялось в зеркальном отражении: свекор отпирал «транспортное средство» снохи, и та шла к новому своему жилищу, переступая по спинам «играющих львов» (в них наряжались веселые друзья жениха). Там все уже было готово к церемонии поклонения духам предков, а также Небу и Земле — обряду самому значимому и необходимому во всем свадебном «спектакле». После трех поклонов перед семейным алтарем юноша откидывал с лица суженой алое шелковое покрывало и подносил ей кубок со священным вином. Та делала три глотка и передавала сосуд обратно. Жених тоже пил трижды — и из жениха превращался в мужа.

Так было восемьдесят—сто лет назад. А что сейчас? Конечно, не так-то легко по улице большого города протащить свадебный паланкин. Непросто и организовать свадьбу по всем громоздким традиционным правилам. Но это вовсе не значит, что китайцы забыли о своих корнях. Обычай не умер. А в последние годы и вовсе возрождается.

В Китае выдают два свидетельства о браке — по экземпляру каждому

Свершилось…

В девятый день девятого месяца Старый квартал в центре Пекина огласился характерными звуками свирелей и треском пиротехники. Солнечные блики заиграли на золотых боках коляски, разукрашенной иероглифами «двойное счастье». Где-то за поворотом, в недрах человеческого муравейника, хлопнула деревянная калитка, и оттуда послышался радостный гомон — невеста, невесту ведут! Показалась и мать новобрачной в нарядном халате ципао с красным расшитым фениксами платком в одной руке и полным вина сосудом в другой — надо угостить одетых в «почтительно желтое» носильщиков. На лицах — улыбки.

Соседи тоже высыпали на улицу в ожидании чего-то прекрасного. И вот «оно»: в длинном красном платье хрупкая девушка под руку с отцом, сопровождающие их подружки с ритуальной песней прощания с домом родным. Лицо новобрачной скрыто накидкой (того же цвета, что и платье), на голове — тяжелая шапка в виде головы феникса, вся украшенная жемчугом, обвитая блестящей проволокой, инкрустированная перегородчатой эмалью. Родитель помог дочери сесть в паланкин и торжественно привязал ее правую руку к подлокотнику платком, принятым от супруги.

В этой церемонии «участвовали», правда, открытые носилки. Настоящие, тяжелые, с массивными запирающимися дверями, сейчас сохранились разве что в музеях. Но сам процесс — почти как в старину. Восемь прислужников, словно по команде, подхватывают их и несут, приплясывая и раскачиваясь из стороны в сторону. Впереди бежит мальчишка в костюме льва, с большой красной гроздью грохочущих петард на длинной палке. Позади несут корзины с цветами — вместо сундуков с приданым. А рядом, с паланкином наравне, идет мужчина в платье конфуцианского чиновника и зычным голосом городского герольда нараспев декламирует: «Сегодня достопочтенный владелец ресторанного бизнеса господин Ли Минкун, старший сын своего отца Ли Вэйбина, и его уважаемая супруга Ма Фужун отдают замуж единственную и любимую дочь Ли Пинпин, послушную и добрую девицу. Все, кто слышит об этом, порадуйтесь вместе с ними!»

Дудки и литавры, общий веселый гомон перекрывают шум автомобилей на соседнем проспекте. Я смотрю на удаляющийся паланкин, на грозди красных фонариков, на бесчисленные символы счастья, развешанные вдоль свадебного пути под черепичными козырьками глухих серых стен, и мне кажется, будто из века нынешнего меня перенесло, как девочку Элли канзасским ураганом, на сто–двести лет назад, в старый императорский Пекин. Туда, где предки современных жителей этих ныне непрестижных, сносимых повсеместно, старых кварталов— хутунов, служили чиновниками (при дворе и в присутственных местах), владели аптеками и трактирами, женили сыновей и выдавали замуж «толпы» дочерей, мечтая, чтобы какая-нибудь из них попала в Запретный город, во дворец — наложницей, а то и младшей женой Сына Неба…

Подарки в дома жениха и невесты носят уже не специальные делегации родственников, а сотрудники разных бюро добрых услуг, и цветы доставляются не на носилках, а в автомобиле. Правда, старинном

Перед жилищем жениха толпа, к которой присоединилась и я, еще больше густеет и плотнеет — мне едва удается протиснуться ближе к воротам. Вот и паланкин: носильщики уже немного устали, но, видя близость цели, приободряются — на их лоснящихся от пота лицах появляется благодушное выражение. Отец жениха, пытаясь перекричать гостей, просит расчистить немного места у ворот — людское море чуть расступается, образуя полукруг у высоких, двустворчатых дверей со «свежими» иероглифами и гирляндами цветов по периметру. Из недр здания появляется группа «ряженых» в костюмы львов и драконов, и тут же под ритмические звуки медных тарелок и барабанов начинается сложный танец, состоящий из серии прыжков и кульбитов. «Львы» трясут головами, дракон хлопает огромными глазами и разевает пасть, а будущий свекор тем временем важно приближается к носилкам, принимает из рук глашатая свиток и торжественно развязывает платок, повязанный полчаса назад его «коллегой»-тестем. Невеста грациозно сходит на землю, и оба сквозь желтое море львиных и драконьих спин идут прямо к дверям дома. Мы, увлекаемые толпой гостей, следуем за ними и вскоре оказываемся в большой зале, прямо напротив алтаря предков. На стене, в запыленных деревянных рамах, висят портреты прапрадеда и прапрабабки жениха, а под ними на высоком столике горят большие красные свечи и курительные палочки в керамических горшочках. Внушительных размеров блюдо заполнено несколькими отдельными горками фруктов — это подношения тем, кто уже покинул этот мир. Здесь же расставлены поминальные таблички с именами их предков и фигура Гуаньинь — бодхисатвы, покровительствующей браку. Мебель из зала вынесена, а стены украшены, как и вся улица, цветами, гирляндами, рыбами, утками, а также непременными изображениями «двойного счастья» (это вообще главнейший атрибут китайской свадьбы)…

Гости рассредоточиваются вдоль стен, а молодые приближаются к алтарю (на женихе — красный, расшитый золотыми нитями халат и желтая шапочка, вроде императорской). Он становится по левую сторону, она — справа. Старый хозяин просит тишины, и начинаются поклоны. Все присутствующие троекратно кланяются предкам семьи, затем — духам Неба и Земли и, наконец, так сказать, «абстрактно», призывая на счастливую пару любовь и супружеское согласие (сами «участники» пары здесь разворачиваются друг к другу лицом). Наконец, жених откидывает с лица своей милой накидку и подает ей бокал с вином. После этого, по старой традиции, брак считается состоявшимся — и мы вместе со всеми громко хлопаем в ладоши и кричим восторженно, как дети: свершилось, свершилось!

Теперь можно и выйти из душного помещения обратно во двор, где к тому же уже накрыты столы. Но не «просто так» накрыты.

Китайцы, вообще, не были бы китайцами, если бы не вкладывали символический смысл во все, что причастно к свадьбе. Естественно, это касается и продуктов. Стол уставлен множеством рыбных блюд (есть рыбу — значит быть в достатке), присутствует арахис (чтобы рожать прекрасных, как цветы, дочерей), кокосы (обзавестись первенцем-наследником), сливы (иероглиф «слива» разлагается на графемы «восемнадцать сыновей»). А многие предметы посуды украшены теми же драконами и фениксами. Тут и там по столу разбросаны красные открытки (красный — цвет всякого праздника).

Где в сегодняшней КНР найти музыкантов для свадьбы? В любительских оркестрах при домах культуры, в первичных музыкальных училищах

Переполох в спальне

Пир горой сопровождается шумными играми и тостами — хорошо еще, что гостей насильно не заставляют во всем этом участвовать. Я, например, предпочла тихую беседу с бабушкой жениха по отцу, рядом с которой случайно оказалась посажена. Старушка многословно радовалась браку внука, и особенно тому, что церемония — традиционная, «а то вот у соседей и младший сын женился раньше старшего, да вскоре и развелся, говорят, снова женится на другой девушке. Это все несерьезно… А с нашей свадьбой и семья должна быть крепка». Сам глава этой новой крепкой семьи преподает в университете, ему 35 лет, а с невестой они на одной улице выросли — отношения соседские. Оба выучились в вузах, хорошо зарабатывают, короче говоря — вполне современные люди. Вскоре, как только сломают старый квартал, переберутся в новую квартиру. Сейчас полным ходом собирают средства на ее покупку. Бабуле, конечно, жаль покидать родное жилище, где прошла вся ее жизнь и жизнь многих поколений ее предков. Ну да ладно — хорошие жилищные условия все же важнее. Да и свадьбу опять-таки успели сыграть (в новостройках такую не сыграешь). Кстати, говорят, — соседка хитро подмигивает мне, — что нынче в пригородных деревнях завелся доходный бизнес: устраивают совсем правильные женитьбы — даже даты рассчитывают геоманты, как в старину….

Веселье продолжалось до позднего вечера, пока не зажглись фонарики и веселые гости не потянулись к дому, где предстояло разыграть еще один, последний акт обряда. Одна из комнат была заблаговременно «переоборудована» в спальню новобрачных и украшена соответственно: по стенам забавные фигурки, вырезанные из бумаги, золотые фонарики. В центре «композиции» — кровать, убранная красным постельным бельем, с нарядным пологом.

Справа — трюмо, на котором, как и на окнах, развешаны даосские обереги (иероглифические заклинания, выведенные красной тушью по желтой бумаге). Здесь же — тяжелый костяной гребень. Наша толпа едва помещается в тесной комнате, так что за головами впереди стоящих мне едва видно, как свекровь вводит молодую жену, следом входит муж и вносятся дымящиеся чашечки с лапшой долголетия, которую вскоре дадут отведать молодым.

Сперва новобрачный, а затем его супруга садятся на постель. Им подают два бокала, перевязанные у основания красной лентой. Их трижды наполняют фруктовым вином, смешанным в специальном сосуде. От хмельного напитка у девушки кружится голова и сильно розовеют щеки: под всеобщий добродушный и радостный смех она отирает лоб салфеткой. Теперь пришла пора обменяться обувью в знак согласия не расставаться всю жизнь. Ножка Ли Пинпин при этом оказывается почти того же размера, что у ее благоверного, — вот вам очередной повод для хохота, восклицаний, замечаний, переходящих в ритуальную ругань. Все открыто обсуждают достоинства и недостатки молодых — доходит даже до сальностей. «Это «переполох в спальне», — за спиной у меня вдруг возникает все та же бабушка жениха, — если этот переполох не устроят гости, то демоны и прочая нечисть не упустят случая пошутить пострашнее!» Тем временем муж и жена берут чашечки с лапшой долголетия и принимаются кормить друг друга. Самые смелые из присутствующих в шутку начинают мешать им. Ну, теперь дело затянется еще часа на полтора, не меньше. А мне, между тем, пора и честь знать. Благодарю родителей жениха и невесты и выхожу из дома.

Ирина Чуднова

Журнал «Вокруг Света»: Новобрачным от счастья не уйти

Все права на текст и фотографии принадлежат "Вокруг Света". Условия перепечатки соблюдены.